А. Ю. Сорокин, Генеральный секретарь Российского Имперского Союза-Ордена (Санкт-Петербург)

А. Ю. Сорокин, Генеральный секретарь Российского Имперского Союза-Ордена (Санкт-Петербург)

И. Л. Солоневич и И. А. Ильин о правящем слое послебольшевицкой России

«Результаты каждого правительственного мероприятия зависят не столько от идеи, вложенной в это мероприятие, сколько от того исполнительного аппарата, который будет это мероприятие проводить в жизнь на местах. Исполнительный аппарат будущей России явится слабым местом всего нашего государственного строительства».
И. Л. Солоневич

В своей фундаментальной работе «Народная монархия» И. Л. Солоневич предупреждал: «перед будущей Россией с очень большой степенью отчетливости, вырисовывается опасность бюрократии. Реальность этой опасности заключается в том, что сегодняшний правящий слой страны, есть по существу почти сплошная бюрократия». Именно бюрократия будет слоем, который проявит максимальную политическую активность. Этот слой будет голосовать за ту партию, которая гарантирует возможно большее количество «мест», «служб», «постов» и власти.

«Бюрократ, – писал Солоневич, – будет голосовать против всякой партии, опирающейся на частную и местную инициативу. И эта бюрократия в интересах своей стабилизации выдвинет очередного диктатора». Если «лидер» не захочет быть лидером бюрократическим, т. е. диктатором, эта же бюрократия его и «задвинет».

Это сказано в 1952 году, за сорок лет до разыгранной коммунистами пьесы под названием «падение тоталитаризма в России». С тех пор лет мало, что, если брать суть вопроса, изменилось.

По Солоневичу «республиканская форма правления совершенно автоматически приводит к диктатуре бюрократии». Смена республиканской бюрократией коммунистической демагогии на либеральное словоблудие означает не свержение большевизма, но, наоборот, его сохранение еще на некоторое неопределенное время.

Диагноз Солоневича был до гениальности точен: «Нынешний российский политический строй — это абсолютизм, который хочет быть просвещенным. Хозяйственный строй — это крепостничество, которое хочет быть культурным. Никто здесь, кажется, даже и не подозревает, что он имеет счастье жить при практически социалистическом строе, лишенным только одного: своей «идеологической надстройки». Ведь социализм, по большому счету это не фразеология, а «расширение профессиональных функций бюрократии на всю... жизнь страны».

Бюрократия создает техническое орудие духовного террора, главным принципом которого становятся запрет сочувствия какому бы то ни было иному, кроме декретированного, общественному строю и поддерживаемое террором принуждение этому строю сочувствовать, его укреплять и его всячески восхвалять.

В своей знаменитой книге «Россия в концлагере» И. Л. Солоневич приводит такой пример:

«В 1918 году в германском Киеве ему как-то пришлось этак «по душам» разговаривать с Мануильским, впоследствии генеральным секретарем коминтерна, а также представителем красной Москвы в весьма неопределенного цвета Киеве. Солоневич доказывал Мануильскому, что большевизм обречен, ибо сочувствие масс не на его стороне.

- Послушайте, дорогой мой, – усмехнулся тот весьма презрительно, да на какого же нам черта сочувствие масс? Нам нужен аппарат власти. И он у нас будет. А сочувствие масс? В конечном счете, наплевать нам на сочувствие масс».

И Иван Лукьянович спрашивает: «Из кого же можно сколотить аппарат власти при условии отсутствия сочувствия масс?». Ответ заключается в том, что аппарат можно сколотить из сволочи. Этот слой, сколоченный из сволочи, оказался непреоборимым, ибо для сволочи нет ни сомнения, ни мысли, ни сожаления, ни сострадания: твердой души прохвосты.

Слой неудачников, который стал классом паразитов, не может держаться иначе, как террором. Начиная террор, он отрезывает себе все пути отступления. И, вырабатывая методы подавления всякой конкуренции, организуя бюрократическую полицейскую машину, он неизбежно оформляется в диктатуру, т. е. в произвол бюрократии. Там, где имеется произвол, он по необходимости охватывает всю страну. Если из власти произвола вы исключите хотя бы одного человека, он станет точкой концентрации всех оппозиционных произволу сил страны. Террор должен быть тотальным, охватывающим все.

Республиканский правящий слой подбирается из неудачников. И. Л. Солоневич характеризует его, как «тип человека с мозгами барана, челюстями волка и моральным чувством протоплазмы. Это тип человека, ищущего решения плюгавых своих проблем в распоротом животе ближнего своего. Но так как никаких решений в этих животах не обнаруживается, то проблемы остаются нерешенными, а животы вспарываются дальше. Это тип человека, участвующего шестнадцатым в очереди в коллективном изнасиловании... И чем больше будет проявлено твердости души и непреклонности характера перед всяким человеческим горем, перед всяким человеческим страданием, перед всякой человеческой жизнью, тем шире и тучнее пути дальнейшего поприща. Иван Лукьянович называет такого нравственного урода не совсем парламентским словом «сволочь». И подчеркивает, что русский бюрократ есть «совсем сволочь,.. т. к. пошел» в бюрократы «на основах более или менее полной свободы воли». Сегодня больше, чем вчера.

Отобранное по признаку моральной и интеллектуальной тупости, прошедшее многолетнюю школу грабежа и угнетения, спаянное беспредельной преданностью власти и беспредельной ненавистью населения, среднее и низовое чиновничество, – пишет Солоневич, – образует собою чрезвычайно мощную прослойку нынешней России. Его качествами, врожденными и благоприобретенными, определяются безграничные возможности разрушительных мероприятий власти и ее роковое бессилие в мероприятиях созидательных. Там, где нужно раскулачить, ограбить и зарезать, «актив» действует с опустошительной стремительностью. Там, где нужно что-то построить, «актив» в кратчайший срок создает совершенно безвылазную неразбериху.

Современная российская бюрократия, ее, если можно так выразиться, идеология сложилась в период системной общероссийской катастрофы. В катастрофические же периоды личной и общественной жизни действуют не призывы к рассудку, действует вопль: то ли «ура», то ли «караул». Действует психология паники. Из всей сложности психических и всяких иных стимулов, свойственных человеческому существу, остаются почти исключительно хватательные инстинкты по принципу – «хватай, что можно». Удержание схваченного осуществляется посредством террора: административного, экономического, информационного, физического, политического и какого еще угодно. Организуя перманентный террор, все эти люди и сами живут в атмосфере неизбывного страха. Как пишет И. Л. Солоневич: «С ножом в руке и с ужасом в сердце – так и живут эти победители сегодняшнего дня. Ибо, создавая рабство, приходится подчиниться рабству и самим». Любой «новый» человек, входя в десятилетиями сколоченный аппарат, либо принимает «правила игры», либо исторгается из среды бюрократии. Его личные качества не играют никакой роли. Чиновник, который отказывается брать взятки — нарушает некую неписаную конституцию, колеблет самые устои материального существования бюрократии в целом. Нынешняя... хозяйственная система может быть определена такой формулировкой: разбой сверху и воровство снизу. Разбоем кормится бюрократия, и воровством кормятся все остальные.

Причем, Солоневич предупреждает о принципиальной неспособности эволюции республиканского правящего в слой служилый.

Для эволюции, пишет он, нужны компетентность и добросовестность. Но никакой бюрократический аппарат не может быть построен на доверии к компетентности и добросовестности его сочленов. Аппарат должен быть построен исключительно на контроле и преданности.

Поэтому, когда Иван Лукьянович пишет об основной задаче действительно пост-коммунистической России, в не России, если можно пред-пост-коммунистической, таковой он называет проблему формирования служилого слоя.

Никакая нация не может жить без своего орудия реализации ее жизненных основ, выполняющего некий общенациональный «заказ»... Правящий слой есть орудие нации. Нация без правящего слоя есть нация безоружная.

Если первой задачей разумной политической программы возрождения России является установление исходных начал национального бытия, то вторая задача — это формирование правящего слоя, по мере возможности идейно отвечающего этим исходным началам и технически способного провести их в жизнь.

Следует отметить, что И. Л. Солоневич, будучи безусловно монархистом, под «правящим» слоем новой России понимал, кончено, не новую диктотариальную бюрократию, а слой управленческий, служилый. В опубликованной в «Нашей Газете» в 1938 году статье «Служилый слой» он так и говорит о «правящем» слое: «Если это выражение вам не нравится – возьмите более скромное... административный аппарат». Формирование нового служилого слоя, как и возрождение России вообще, Иван Лукьянович неразрывно связывал с восстановлением монархии.

Осуществление русской национальной революции, писал выдающийся русский мыслитель и публицист, при участии монархии приведет к самодержавию интеллигенции, ограниченному монархией и теми моральными принципами, которые она (монархия – А. С.) воплощала в себе. Осуществление той же революции без участия монархии приведет к диктатуре интеллигенции с неизбежной борьбой за первое место в этой диктатуре. А также с неизбежным расколом нового правящего слоя и, следовательно, с новым отсутствием национального единства. Отсутствие национального единства вызовет новый припадок национальной слабости — так сказать, государственный обморок России.

Именно с учетом этого положения строилась программа возглавлявшегося И. Л. Солоневичем Российского Народно-Имперского (штабс-капитанского) движения. Прежде всего, пишет он в Политических тезисах Движения, нам необходимо установить основные принципы и идейно оформить тот будущий правящий слой страны, который был бы одинаково предан и Царю, и Народу, который — организованный в «систему учреждений» — реализовал бы эти принципы на практике и который стал бы действительно «опорой Престола».

Должно согласно концепции Солоневича создать именно монархический государственный аппарат, в условиях, исключающих принцип бюрократического произвола. Аппарат, который уже не будет притягательным для одной только сволочи. В него со спокойной душой должны придти и люди порядочные, нравственно здоровые, сочетающие профессиональную компетентность с моральной добросовестностью, люди веры и долга. Более того, они будут иметь возможность выдавливать из состава служилого слоя еще на что-то надеющуюся, затаившуюся сволочь.

В связи с этим основная проблема восстановления устойчивой монархии заключается именно в организации этого слоя. Перед государственной властью, пишет Солоневич, неизбежно станет вопрос о сознательном и продуманном подборе правящего слоя России.

С безусловной актуальность звучат слова Ивана Лукьяновича: нынешний отбор умственной элиты производится (в особенности в общественно-политической области) в обстановке развращающей партийной борьбы, которая в одних случаях создает атмосферу продажности, а в других случаях — атмосферу пресмыкательства.

Просто поразительно его предвидение того, что произошло с нами сегодня. В качестве одной из двух сил, могущих придти на смену большевицкой власти, он называет некую еще несуществующую партию, «которая обопрется на часть интеллигенции и пролетариата и организует аппарат вооруженного выдвиженчества. Это будет очень маловероятным и, во всяком случае, очень кратковременным повторением коммунистической партии (нео-коммунизм – А. С.) — вероятным только в том случае, если ликвидация большевизма произойдет путем партийного раскола». В таких условиях «нужно опасаться, что созданные советским бытом навыки администрирования еще долгое время будут сказываться в работе административного аппарата».

Как мы успели убедиться, опасения эти оправдались полностью. Ничего иного вчерашняя «парт- сов- хозноменклатура» придумать не может. Возрождение аппарата бюрократической диктатуры налицо. Пройдя через новый «Февраль» – август 1991 года, с октября 1993 года Россия возвращается к новому «Октябрю», так сказать, в исходное положение. Но, как пишет Солоневич, «не для того мы пережили страшные муки нашей великой и бескровной, чтобы возвращаться в исходное положение».

В связи с этим, второй возможной, в для спасения России единственной, силой Иван Лукьянович называет «штабс-капитанов». Кому-то покажется, что мысль об этом слое давно устарела – прошло больше полувека и никаких «штабс-капитанов» больше нет. Ни в России, ни в эмиграции. Однако если глубоко вдуматься, то «штабс-капитанами», по большому счету, Солоневич именует не только участников Белой борьбы, ушедших в изгнание или оставшихся на Родине, но и наших современников, для которых «эмиграция» скорее состояние внутреннее, заключающееся в непримиримой оппозиции к большевизму. Даже и в его либерально-республиканском обличии. «Штабс-капитаны» – это национально, православно и монархически мыслящие, морально и культурно готовые, профессионально готовящиеся «технически» и активно служить исторической России, а не командовать ею, русские люди.

Здесь необходимо учитывать следующие слова Солоневича:

«Так принято думать: есть две России – одна по ту сторону большевицкого рубежа, и другая по эту... Формулировка о двух Россиях – одна по ту, и другая по эту сторону рубежа – не устраивает... меня. Границы между этими двумя Россиями проходят, так сказать, не по вертикали, а по горизонтали. Это границы духовного порядка... Границы между двумя Роосиями... – чисто духовные границы». «С... исходным положением кончено, – пишет Иван Лукьянович. – Вот тут-то и проходит грань между двумя Россиями». И мы можем сказать, что прошедшие десятилетия никоим образом не разрушили эти границы. Более того, в области духовного противостояния, как и раньше, «шла – и идет – концентрация сил на полюсах: концентрация огромных сил на непримиримых полюсах. Не может быть примирения» в сфере идеалов, находящихся вне времени и пространства. Падение нео-коммунизма неотвратимо. «Административный аппарат коммунистической партии, как таковой, будет совершенно разгромлен. Это – неизбежность. И вот именно на месте административного аппарата окажется полная и зияющая пустота».

В этих условиях «кроме как из... штабс-капитанской массы – работников административного аппарата взять негде».