| К. А. Чистяков, к. и. н. (Москва) |
| Продолжение | Окончание | Главная страница сайта |
|
И. Л. Солоневич и РОВС: Начало конфликта (1936 – 1937 гг.)
Начало Конфликт между руководством «Русского общевоинского союза» (РОВС) и Иваном Лукьяновичем Солоневичем – тема загадочная и ранее не исследовавшаяся. Тема эта может быть рассмотрена только в контексте борьбы политически активной части российской эмиграции с советской властью и ответных (или упреждающих) мер этой власти, т.е. как нечто выходящее за рамки обычной внутриэмигрантской ссоры, каковых ссор происходило множество. Слишком заметными были участники этого конфликта - крупнейшая организация российской эмиграции и один из самых заметных общественно-политических деятелей этой же эмиграции второй половины 1930-х гг. Подавляющая часть российской военной эмиграции была объединена в «Русском общевоинском союзе» – организации, декларировавшей свою аполитичность и приверженность идее непредрешенчества, т.е. непредрешения будущей (после падения власти большевиков) формы государственного устройства России, хотя большинство ее членов были монархистами. Созданный в 1924 г. генералом П.Н. Врангелем с целью сохранения потенциального единства Белой армии, РОВС состоял из отделов (сформированных по географическому признаку), при этом включая в себя многочисленные воинские объединения и союзы. К настоящему моменту история и деятельность РОВС уже достаточно подробно исследованы российскими историками[1], поэтому остановлюсь на интересующей нас в контексте рассматриваемой темы составляющей – антисоветской работе, которая велась в рамках РОВС. В 1920-е гг. бороться с советской властью, в основном путем заброски «активистов» в СССР, пытался генерал А.П. Кутепов (до 1928 г. заместитель председателя РОВС), возглавивший организацию после смерти Врангеля в 1928 г. Эти мероприятия в большинстве своем успеха не имели, так как уже с начала 1920-х гг. ОГПУ была развернута широкомасштабная деятельность по нейтрализации возможных выступлений антисоветских эмигрантских организаций. В рамках операции «Трест», ставившей своей целью пресечение действий «активистов» монархического направления, в 1922 г. была создана легендированная организация под названием «Монархическая организация Центральной России» (МОЦР), наладившая контакт с «Высшим монархическим советом» и руководством Белой армии. С середины 1920-х гг. основное внимание МОЦР было сосредоточено на деятельности Кутепова. Тактика организации заключалась в крайне отрицательном отношении к проведению террористических акций на территории СССР. Тем самым МОЦР не допускала осуществления этих акций, так как Кутепов был вынужден считаться с ее позицией. При этом за время «сотрудничества» с Кутеповым ОГПУ получило возможность собрать всю необходимую информацию для пресечения тех действий, которые он повел после саморазоблачения «Треста». Другой причиной провалов являлся тот факт, что практически все акции проводились без предварительной подготовки в самом СССР благоприятных условий для их осуществления. После похищения Кутепова в 1930 г. советскими спецслужбами (руководителем РОВС стал генерал Е.К. Миллер) руководство антисоветской работой оказалось в руках группы лиц из руководящего состава организации, которые еще в середине 20-х гг. начали (параллельно с деятельностью Кутепова) работу по организации в рамках РОВС т.н. «внутренней линии» - структуры, которая, кроме активной борьбы с советской властью, должны нести еще и функции разведки и контрразведки. Во главе «внутренней линии» стояли генералы П.Н. Шатилов и Ф.Ф. Абрамов (руководители соответственно I (французского) и III (болгарского) отделов РОВС), а также полковник А.А. Зайцов и капитан К.А. Фосс, непосредственно руководившие ее деятельностью соответственно во Франции и в Болгарии – странах, где она действовала наиболее активно. Как любая организация подобного рода, «внутренняя линия» привлекла к себе внимание агентов (в данном случае – советских) и к середине 1930-х гг. стала центром провокаторской деятельности агентуры ОГПУ, превратившись в структуру, приносившую советской власти намного больше пользы, чем вреда. Как известно, Иван Лукьянович Солоневич бежал летом 1934 г. из Беломорско-Балтийского концентрационного лагеря вместе с сыном Юрием и младшим братом Борисом в Финляндию. Там он прожил немногим менее двух лет, успев получить известность в среде не только российской эмиграции, но и населения стран рассеяния – благодаря статьям в эмигрантской и иностранной прессе, выступлениям с докладами и, главным образом, – публикации в крупнейшей эмигрантской газете «Последние новости» автобиографических очерков «Россия в концлагере». «Россия в концлагере» всколыхнула российскую эмиграцию, заслужив положительные отклики практически всей политически активной части эмигрантской общественности (кроме, разумеется, просоветски настроенных элементов). Не стала исключением и военная эмиграция, потерявшая было веру не только в возможность возвращения на родину, но и ведения действенной борьбы с советской властью вообще. Редактор печатного органа РОВС журнала «Часовой» капитан В.В. Орехов, назвавший Ивана Солоневича «талантливейшим из советских бытоописателей»[2], писал о «России в концлагере»: «С захватывающим интересом читаются очерки И.Л. Солоневича, ныне заканчивающиеся печатанием в «Последних новостях». Мы уже не раз ссылались на них и говорили, что, пожалуй, за последние годы его свидетельство о советской действительности – лучший вид антибольшевицкой пропаганды. Как живые, проходят перед нами типы несчастных, замученных русских людей, подлецов-рабовладельцев и приспособляющихся подхалимов. Нужно было бы это все рассказать иностранцам. Неужели же не найдется в эмиграции денег на перевод этого издания на французский язык. К тому же это издание, безусловно, себя окупило бы... <...> При чтении очерков Солоневича, при редких встречах с бегущими или приезжающими «оттуда» все яснее и яснее выступает вся ложь советской власти, вынужденной временно для иностранцев принимать патриотический облик. Там, в России, цену этому знают хорошо. И подтверждают на все 100 проц[ентов] слова Солоневича: «В случае падения советской власти советский «актив» будет вырезан приблизительно сплошь» [3]. Успех «России в концлагере» и желание развивать антисоветскую деятельность заставляют Солоневичей искать возможность для переезда из Финляндии, не слишком для этой деятельности подходившей. Власти Германии отказали Солоневичам даже во въездной визе. Начальник II (германского) отдела РОВС генерал А.А. фон Лампе позже писал генералу Абрамову, что «в разрешении им [Солоневичам] въехать в Германию из Финляндии нам немцы непривычно р е з к о отказали и причин нам установить не удается…»[4]. Причина раскрывается документами берлинского гестапо. Вот выписка из секретных розыскных списков о наблюдении за белоэмигрантом Солоневичем Борисом, подозревавшемся в принадлежности к советской разведке, от 30 октября 1935 г.: «Солоневич, Борис, д[окто]р, предположительно - вольный борец, без гражданства, родился 20 января 1898 в Рудник (СССР), проживающий по адресу Гельсингфорс, Кауппиаскату II – I, имеет выданный в Гельсингфорсе нансеновский паспорт номер 8/3381 или 8133. В числе прочих должен планировать покушения на ведущих членов НСДАП. При въезде, под предлогом - тщательный обыск и наблюдение» [5]. По всей видимости, отказ французских властей последовал по той же причине, хотя за Солоневичей ходатайствовал известный российский политический деятель, бывший министр Временного правительства А.И. Гучков. Идея распространения слухов о том, что Солоневичи являются провокаторами, выпущены из лагеря с санкции ОГПУ и ставят своей целью разложение политически активной части российской эмиграции, родилась в НКВД и, как видно, была реализована достаточно быстро и успешно[6]. Впоследствии обвинение Солоневичей в организации «психологического треста» широко использовалось их эмигрантскими оппонентами. Весной 1936 г. Солоневичи переезжают в Болгарию – не без помощи упоминавшегося выше капитана Фосса – и практически сразу же осуществляют мечту об издании собственной газеты. Орган находившегося под контролем «внутренней линии» «Русского христианского трудового движения» «Голос труда» был передан Ивану Солоневичу и получил название «Голос России» [7]. В первом же номере «Голоса России» Иван Солоневич проинформировал читателей о том, какие средства легли в основу существования газеты, - это были только личные сбережения братьев. Большую часть бюджета составили гонорары за статьи в иностранной прессе, за издание «России в концлагере» на чешском языке (оно вышло в начале 1936 г. – раньше, чем первое отдельное издание на русском) и одной из книг Бориса Солоневича на шведском, за лекции, прочитанные братьями. Кроме этого, одной из статей бюджета явились заработки Бориса Солоневича «на поприще профессиональной борьбы» [8]. Существенную помощь на первых порах оказал и болгарский отдел РОВС в лице редакции софийского «Вестника Общества галлиполийцев»[9], состоявшей из председателя Главного правления «Общества галлиполийцев» (одного из воинских объединений, существовавших в рамках РОВС) генерала М.М. Зинкевича и редактора капитана Н.И. Плавинского, который, кстати, значился и редактором «Голоса России». Один из деятелей эмигрантского «Национально-трудового союза нового поколения» (НТСНП, будущий НТС), активный борец с «внутренней линией» Б.В. Прянишников писал в своих воспоминаниях: «Под контролем Плавинского находилась русская печать в Софии. И был Плавинский местным подобием Главлита»[10]. Издававшийся с 1933 г. ежемесячный журнал «Вестник Общества галлиполийцев» был неофициальным печатным органом РОВС и имел прямое отношение к деятельности «внутренней линии» в Болгарии. Позже Зинкевич писал фон Лампе: «Должен сказать, что при их [Солоневичей] приезде сюда и при создании газеты я им дал все адреса своих подписчиков, писал письма, соответствующего содержания, что «после беседы с ними вижу, что меня ничего с ними не разделяет». При этом я им говорил и повторил еще раз 2-го февраля (1937 г. – К.Ч.), что они для РОВСа не нужны, а нужны для людей, потерявших веру в свои силы. Несколько раз и я, и ФФА (Ф.Ф. Абрамов. – К.Ч.) настаивали, и они нам обещали, что никогда не будут писать о РОВСе, чтобы не получилось впечатления, что мы с ними связаны. Это обещание систематически нарушается[11]. Мы положительно не находили выхода, чтобы доказать, что эта газета не наша газета, как многие думают»[12]. Первое время Иван Солоневич действительно замечательно отзывался о руководстве РОВС и, в частности, об Абрамове и Зинкевиче, а «Вестник Общества галлиполийцев», помещавший статьи Солоневичей еще до создания «Голоса России»[13], рекламировал его[14] и перепечатывал из него статьи[15]. Из предисловия к выдержкам из работ Ивана Солоневича: «Его [Ивана Солоневича] очерки «Россия в концлагере» и статьи в «Современных записках»[16] носят отпечаток несомненного таланта и отличаются редкой ясностью и искренностью. И такой обезоруживающей подлинной жизненной правдой, что до сих пор ни один «эволюционист», ни один соглашатель не осмелился выступить печатно с возражениями или опровержениями. Солоневичу удалось в блестящей литературной форме показать нам черты антикоммунистической России, до сих пор не сложившей оружие и продолжающей борьбу за освобождение»[17]. «Голос России» произвел впечатление и на Орехова: «И.Л. Солоневич, известный нам по своим изумительной ценности очеркам, печатавшимся в свое время в «Последних новостях», решил издавать газету о России. Четыре первых номера уже появились. Газета производит прекрасное впечатление своей бодростью и свежестью мысли»[18]. В это же время Орехов писал фон Лампе: «Очень бойко пошли первые номера газеты Солоневича. Успех заслуженный. Но я считаю, что так, как сейчас, газета долго выдержать не сможет. Солоневичи выдохнутся через 3 – 4 месяца. Обратиться же в обычный маленький эмигрантский еженедельник – это вообще будет его гибель. Не скрою от Вас, что я предложил Солоневичу координировать наши действия. Я считаю, что сейчас хорошо поставленная газета-еженедельник будет иметь большой успех. Конечно, надо найти средства (кстати, небольшие), но это, мне думается, можно преодолеть. Для «Часового» сейчас нельзя получить и гроша, для газеты же кое-что раздобыть можно. Жду сейчас от Солоневича ответа»[19]. Лампе ответил: «О ч е н ь меня интересует проект газеты с Солоневичем, с интересом бы принял в ней посильное участие...»[20] Кроме того, «Голос России» и «Часовой» рекламировали друг друга на своих страницах. *** В середине 1936 г. завязалась «дружеская» полемика между Борисом Солоневичем, тогда еще представлявшим всех Солоневичей, и «Вестником Общества галлиполийцев», поместившим его статью «Детали нашего прицела»[21]. Борис писал в ней: «Не в положительных лозунгах нуждается антисоветская борьба. Гораздо более нужна конкретизация негативных антисоветских лозунгов. <...> Разумеется, что отсутствие слова «месть» в лозунгах – только дипломатический ход в эмигрантском окружении. На мести основывается вся напряженность ненависти против советской власти. Слово «месть» можно завуалировать здесь, в эмиграции, но там, в Советской России, это слово все равно пылает и будет пылать все время, пока будут катиться волны народного взрыва. И все равно эмиграции и ее работникам нужно будет возглавить эту волну мести и постараться направить ее в сторону настоящих виновников бедствий. <...> Вообще же, когда ко мне обращаются с просьбой помочь в выработке лозунгов для антисоветской борьбы в России, мне всегда хочется ответить, что эта современная Россия не чувствует никакой потребности в лозунгах. Э т о й Р о с с и и н у ж н ы в и н т о в к и, а н е л о з у н г и. И не эмиграции, оторванной от советской действительности, вырабатывать эти лозунги...»[22] Автор также развивал идею о том, что лозунги эмиграции могут быть не поняты и не приняты населением советской России, а вопросы дальнейшего строительства страны нужно решать с материалистической точки зрения. «Вестник Общества галлиполийцев» ответил письмом некоего галлиполийца-корниловца «По поводу «Деталей нашего прицела»»[23], в котором автор возражал Борису Солоневичу, считая, что необходимо придерживаться традиционных (Бог, Родина, Нация, Правда), а не основанных на материализме лозунгов. В этом же номере была помещена и редакционная статья «О лозунгах». В ней редакция присоединяется к мнению, изложенному в письме галлиполийца-корниловца, которое «суммирует многочисленные отклики на статью Б.Л. Солоневича» и излагает суть расхождения между редакцией и Борисом Солоневичем. Это расхождение «вызывает живой обмен мнений, который, однако, не носит характер общераспространенной полемики, избегаемой нами, а исключительно характер дружеского обсуждения вопросов»[24]. И далее: «В одном нет сомнения – Белую Идею нельзя втиснуть в рамки узкого материализма. <...> А ведь Белая Идея до сих пор живет в наших сердцах. <...> |
