И. А. Бобров, старший преподаватель Государственной Полярной Академии, Санкт-Петербург

И. А. Бобров, старший преподаватель Государственной Полярной Академии, Санкт-Петербург

Иван Солоневич и экономическая мысль первой половины ХХ века

Иван Лукьянович Солоневич прожил весьма насыщенную жизнь, находясь порой в самом центре истории ХХ столетия. Его труды дают ответ на весьма многие вопросы общественного устроения, но история его экономических взглядов и его отношения с мировой экономической мыслью часто остаются вне поля зрения исследователей. Да, Иван Лукьянович не был преуспевшим предпринимателем, профессиональным знатоком экономики, да, он видимо не претендовал на заслуги перед экономической мыслью, но и не мог остаться вне ее движения.

При всем этом, в хозяйственной жизни для него был неизменно важен момент живого творчества, но и соображения элементарной Божеской и социальной справедливости всегда были для него ценны.

1. Во время юности и вхождения в жизнь Ивана Лукьяновича, целый ряд истин либеральной экономической теории был, казалось, навсегда воплощен в экономической политике промышленно развитых стран. Речь идет о золотом денежном обращении, о сравнительно низких таможенных пошлинах (и отсутствии сертификации и лицензирования на большинство продуктов),о низком, в основном патентного типа, налогообложении предприятий, о свободе частных инвестиций. Когда он описывает в «Диктатуре импотентов» « капиталистический рай», существовавший на земле до 1914 года, он имеет в виду именно тот порядок. Как ни странно, «таможенные войны» (австро-сербская, русско-германская) и иные конфликты экономического свойства (между Рокфеллером, Нобелем и «Шелл», например), послужившие причиной Первой мировой войны, остаются отчасти за кадром его повествования.

2. Почему? Ведь юрист, по тогдашним образовательным стандартам, должен был иметь и экономическую подготовку. Императорский Университет той поры готовил юристов-хозяйственников, превосходно знающих и экономику предприятий и банковское дело, а автор «Народной монархии» обучался именно там... С одной стороны, как он сам вспоминает, «учили по преимуществу марксизму», Университет же называет Императорским и Социалистическим. Это требует некоторых пояснений. На тогдашнем юридическом факультете экономические науки «держал» марксист М.И. Туган-Барановский, (впоследствии министр финансов самостийной Украины, пособник германо-австрийских оккупантов). Среди преподавателей по кафедре политической экономии отметились самые разные деятели левого либерализма и марксизма, в т.ч. С.Н. Булгаков, экс-марксистский социолог, популяризатор мальтузианства, в то время еще не деятель религиозной философии. Все это не могло не заронить в душу молодого общественного деятеля некоего неверия в экономическую науку. Как и в гуманитарную науку вообще; даже если эта наука вооружается статистикой. Однакоже, классовый подход в мировоззрении Солоневича остался.

3. Но была и другая сторона. Учение экономического национализма, во многом противостоящее натиску либеральных и социалистических идей, было в то время больше партийностью, нежели наукой, и имело наибольшее развитие именно в Германии и малых государствах Европы, хотя и в России было представлено значительными именами. Конечно, именно на теоретиков «священного эгоизма наций» общественное мнение возложило затем вину за Первую мировую войну, а затем и за Вторую. Интересно, что русское черносотенное движение в своей деятельности восприняло далеко не весь этот комплекс идей. Принципиальное отличие националистов в экономике заключается в признании и желании воспитывающего воздействия государства на крупное предпринимательство, некоторое недоверие к частной инициативе, видение народного хозяйства страны (сам термин – их изобретение) как единого целого, а морали как движущей силы хозяйства. Эти взгляды неоднократно теоретически и практически доказывались, хотя они не всегда имели наукообразный вид. Основные представители национализма в мировой экономической науке XIX века – немцы Фридрих Лист, Вильгельм Рошер, Густав фон Шмоллер, американец Генри Чарльз Кэри, русские Людвиг Валерьянович Тенгоборский и Димитрий Иванович Менделеев. Эти взгляды могли эволюционировать как в сторону либерализма, так и в сторону технократии, в т.ч. социалистического характера. Националистическим экономистам было всегда присуще особое внимание к экономической истории, а также к географии и технологии. Именно националистическая мысль подняла вопрос о том, что основное экономическое противоречие лежит в области морали – точка зрения, которую и Солоневич во многом разделял. Кроме того, в рамках данного великого течения экономической мысли возникла громадная литература написанная деловыми людьми – их воспоминания, их проекты общественного устройства (иногда близкие к социал-технократическим, как работа Вальтера Ратенау «Новое государство») – Иван Лукьянович сохранил живой интерес к этой литературе.

4. Со взглядами оппонентов либеральной и социалистической экономической мысли Солоневич явно познакомился скорее в редакциях газет, нежели в Университете. Ему доводилось, по работе в «Северо-Западной Жизни» и «Новом Времени» лично знать М.О. Меньшикова, С.Ф. Шарапова (несомненно влияние на Солоневича этих острых публицистов), а возможно и Ван Дамма (Едрихина, отца русской геополитики). Все три автора были националистами не только как политические деятели, но и как экономисты. Несомненно, именно в это время знакомится он с трудами Димитрия Ивановича Менделеева, да и с исследованиями Вернера Зомбарта, которые впоследствии будет цитировать. Не исключено, что вкус к экономической истории Солоневич приобрел именно до Университета. Особый блеск публицистике Солоневича придает именно его внимание к деталям и прецедентам жизни народов, внимание развившееся , думается, не только от практической работы в прессе, но и от знакомства с бурно развивавшейся в годы его юности экономической историографией.

5. Дальнейшее идейное становление И.Л. Солоневича будет связано с сопротивлением его семьи практическому варианту марксизма – большевистской диктатуре; этот момент позвольте оставить без комментариев, отсылаю слушателей к работе «Диктатура импотентов», написанной с эротико-моралистической, розановской точки зрения. Следует отметить лишь, что своим бдительным репортерским оком Солоневич увидел не только смысл и последствия большевистского хищнического хозяйствования, «продовольственного рационализма, приводящего к рационам», так сказать голодного менеджмента, но и хищнический характер социалистической и около-социалистической частной инициативы. При всем этом, некое недоверие к частновладельческому интересу еще не сформировалось тогда у Ивана Лукьяновича, поскольку проблему партикуляризма во всей его красе до Европы ему было не увидеть.

6. В Европу из советского концентрационного лагеря попадает не просто сформировавшийся недюжинный человек, но и экономически мыслящая личность открытая для вызовов эпохи. Напомню, Европа пытается выкарабкаться из Великой Депрессии (а никто из крупных экономистов эту Депрессию не предвидел!), в большинстве стран утверждаются те или иные диктатуры, часто социалистического характера, почти повсюду бурно развиваются некие формы полупринудительного труда (общественные работы методически не сильно отличаются от концлагерей), мировая торговля полуразрушена, система золотовалютного обращения естественным образом отмерла, государства продолжают отгораживаться друг от друга. Возникает некий дрейф экономической мысли в пользу государственного вмешательства в экономику вплоть до социализма – напомним здесь о крайне модном Кейнсе, а также о Уэсли Митчелле и их учениках. Впоследствии, в «Народной Монархии» и предсмертных работах, Иван Лукьянович будет сожалеть о некоем обаянии, в котором он пребывал относительно части этих новых политических и духовных реалий, ведь первое время он даже не разглядел в национал-социалистической практике хозяйствования никакого особенного социализма. Конечно, естественен был его интерес к развитию в этом постдепрессивном и предвоенном мире техники, организации производства и других сторон жизни общества.

7. Его несколько восторженное восприятие предвоенного мира омрачилось, как помнят все, кому известна его биография, собственно войной. После войны, обнажившей, кроме всего прочего, немало простейших истин бытия, Иван Лукьянович воспринимает экономические взгляды умеренных националистов и либералов, притом изучение его послевоенных текстов явно показывает его знакомство с трудами Людвига Эрхардта и других политиков и теоретиков неолиберализма, очень влиятельного после Второй Мировой войны течения. С другой стороны, не ослаб и его интерес к корпоративистской модели воплощаемой в Испании и Португалии. Было ли это данью моде, реалиям «холодной войны» ? Конечно, нет, поскольку Ивана Лукьяновича всегда интересовал положительный иностранный опыт и живое творчество народов, а не жесткие (или эфемерные) идеологические конструкции.

8. Последний опыт его знакомства с деятельной экономической политикой относится, однако, к аргентинскому периоду его жизни. Но здесь его интерес (а речь шла о колоритном «красно-коричневом» диктаторе Х.Д.Пероне) уже более или менее пассивен, хотя значительные успехи аргентинского развития при национальной диктатуре и отмечены в его последних работах.
Те влияния со стороны основных экономических учений, которые переживал великий русский мыслитель Иван Лукьянович Солоневич, не превратили его в приверженца какой-либо идеологии, ибо, как свидетельствует его наследие и его дела, он всегда противопоставлял идеологию и традицию, догму и творчество, как противопоставлял ненависть и любовь.

Источники.

1. Бобров И.А. К вопросу о термине «Экономические отношения». // После истмата. Сб-к статей молодых ученых. М., изд. Фонда Эффективной Политики и ИЭПП, 1997.
2. История Русской Экономической мысли. Т.3, чч.1 и 2. М., Соцэкгиз, 1960.
3. Солоневич И.Л. Вся власть—русским мозгам. СПб., «РусИнформ», 2003
4. Солоневич И.Л. Народная Монархия. М., 1991.
5. Солоневич И.Л. Наша страна. ХХ век. М., изд. «Москва», 2001
6. Солоневич И.Л. Россия в концлагере. М., изд. «Москва», 2000
7. Благоевић О. Економска мисао у Србије до другог светског рата. Београд, САНУ, 1980.
8. Engdahl W. Mit Olwaffe zur Weltmacht. Wiesbaden, Dr. Bottiger-Verlag, 1990