И. П. Воронин, заместитель редактора газеты «Монархист» (Санкт-Петербург)

И. П. Воронин, заместитель редактора газеты «Монархист» (Санкт-Петербург)

Из истории газеты «Голос России»

часть 3

Итак, Германия на весь мир провозглашала себя лидером антикоммунистической борьбы. В глазах русских эмигрантов, как минимум, национальной части эмиграции, так оно и представлялось. Немногие из числа тех, что разделял справедливую ненависть по отношению к большевикам, были способны сохранить трезвость рассудка.

«Собирается ли Германия воевать и в действительности – мы этого не знаем. Но большевизм сейчас воевать, конечно, не собирается – в этом отношении он поистине является «фактором мира», ибо при первых же выстрелах войны ему свернут шею русские же мужики и сам большевизм в этом прекрасно осведомлен. <…>

Мне кажется (трудно утверждать это категорически), что бесконечный ряд процессов и крупных, и мелких, и катастрофических, и так сказать молекулярных – подводит мир к окончательной разделке с коммунизмом. По всему своему положению Германия в этой разделке не может не принять на себя основной, ведущей роли. Но для нас, русских, вопрос заключается еще вот в чем: в какой именно степени антибольшевистские планы Германии сплетаются с антирусскими. Можем ли мы с уверенностью сказать, что за борьбой против коммунизма – борьбой искренней и беспощадной – не скрывается наш старый знакомец Drang nach Osten. В архив истории он как будто еще не сдан. Не будем грамматически анализировать фразу Гитлера о том, как жила бы Германия, если бы у нее были такие области, как Урал, Сибирь, Украина. Жила бы хорошо, если бы ей не пришлось, как приходилось нам – веками отвоевывать эти области от Азии. Едва ли Германия будет жить хорошо, если эти области придется ей отвоевывать от России. <…>

Пока что – национальная часть русской эмиграции обязана идти параллельно гитлеризму, однако – никак не подчиняясь ему. Сейчас мы, эмиграция, союзник весьма не великой ценности – хотя и тут ценность нашу мы намного могли бы поднять, если бы мы были хоть как-нибудь организованы. Но когда из миллионной массы русских штабс-капитанов, рассеянных по Бог знает каким углам земного шара – в Россию прорвется хоть десять тысяч – эти десять тысяч будут силой, с которой придется разговаривать. Наша задача, задача сегодняшнего дня – политически подготовить эти десять тысяч и морально не дать им закиснуть. Что мы и стараемся делать». [19]

«Голос России» завоевывал эмиграцию едва ли не стремительнее, чем «Россия в концлагере». Боевая газета боевых братьев с самого начала, что называется, произвела впечатление на публику. Иван Солоневич как автор бестселлера – уже выходящего за эмигрантские рамки – очень быстро стал заметной фигурой, новой «звездой» Русского Зарубежья, то ли потенциальным вождем, то ли властителем дум. Многим казалось, что ненадолго…

«С первых же номеров его газета стала популярной, – пишет в своих воспоминаниях «новопоколенец» Б. В. Прянишников, – ею зачитывались, с нетерпением ожидая выхода следующего номера. Быстро рос ее тираж, принося семейству неслыханный по эмигрантским масштабам доход». [20]

«И. Л. Солоневич, известный нам по своим изумительной ценности очеркам, печатавшимся в свое время в «Последних Новостях», решил издавать газету о России, – сообщал журнал «Часовой». – Четыре первых номера уже появились. Газета производит прекрасное впечатление своей бодростью и свежестью мысли. В первом номере помещено открытое письмо П. Н. Милюкову, в котором И. Л. Солоневич предъявляет П. Н. Милюкову наиболее тяжкое обвинение, какое можно предъявить политическому эмигранту. Именно, он утверждает, что П. Н. Милюков действует в эмиграции по линии поддержки наркоминдела СССР, и с этой целью редактируемые им «Последние Новости» сознательно и систематически помещают заведомо лживую политическую информацию». [21]

Впрочем, это писалось публично… Неофициально, «не для печати», редактор того же «Часового» В. В. Орехов прямо высказывал свой скепсис относительно ближайшего будущего «Голоса России». В письме к генералу А. А. фон Лампе, руководителю 2-го (германского) отдела РОВС, от 8 июля 1936 года он сообщал:

«Очень бойко пошли первые номера газеты Солоневича. Успех заслуженный. Но я считаю, что так, как сейчас, газета долго выдержать не сможет. Солоневичи выдохнутся через 3–4 месяца. Обратиться же в обычный маленький эмигрантский еженедельник – это вообще будет его гибель. Не скрою от Вас, что я предложил Солоневичу координировать наши действия. Я считаю, что сейчас хорошо поставленная газета-еженедельник будет иметь большой успех. Конечно, надо найти средства (кстати, небольшие), но это, мне думается, можно преодолеть. Для «Часового» сейчас нельзя получить и гроша, для газеты же кое-что раздобыть можно. Жду сейчас от Солоневича ответа». [22]

Примерно через неделю генерал ответил: «Очень меня интересует проект газеты с Солоневичем, с интересом бы принял в ней посильное участие...». [23]

Ничего из этой затеи, впрочем, не вышло. И на то были причины.

Во-первых, в РОВСе далеко не все разделяли мнение фон Лампе. Иные бросались и необоснованными обвинениями в адрес «подозрительных братьев». Что подтверждают, например, строки из письма генерала Абрамова тому же фон Лампе (начало сентября 1936 года): «Взятое направление «Голосом России» – пока еще не меняется, и потому газета встречает всеобщее одобрение. Но к авторам у нас отношение сдержанное и весьма настороженное; к последнему имеются достаточные основания, хотя и недокументальные». [24] Фон Лампе ответил: «Постараюсь узнать что могу об интересующих Вас лицах. Мне очень интересна характеристика Солоневичей – о них говорят плохо, но к этому не приводят решительно никаких данных». [25]

Во-вторых, Солоневичи сами предпочитали держать дистанцию и издавать газету без посторонней помощи и водительства. Причем инициатором такой политики был, конечно, Иван. Борис же вступил в РОВС еще в Финляндии, и его деятельность в этом направлении принесла впоследствии немало проблем (об этом подробнее – в следующей главе). Впрочем, отдавая минимальную дань политкорректности, издатель «Голоса России» все-таки «слал на добровольную цензуру» свои писания генералу Абрамову.

Начальник канцелярии Императора Кирилла Владимировича контр-адмирал Гаральд Карлович Граф практически повторяет опасения В. В. Орехова в письме генералу А. С. Олехновичу от 11 июля 1936 года:

«Газеты Солоневичей я пока еще не видел. Я полагаю, что они довольно быстро скиснут, ибо давать интересные информации о положении внутри Р<оссии> весьма трудно, не имея в своем распоряжении соответствующего информ<ационного> аппарата. Остается, значит, комментировать советские газеты, а это нелегко делать, чтобы комментарии были бы интересными». [26]

Как видим, весть о новом мощном импульсе антибольшевицких сил быстро докатилась и до Российского Императорского Дома. И если в документах и письмах Императора Кирилла до поры до времени фамилия Солоневичей не упоминается, то в официальной переписке начальника канцелярии Государя Г. К. Графа уже во второй половине 1936 года она звучит практически ежемесячно. И вот в каком ключе:

«Теперь в Софии обосновались бр<атья> Солоневичи, которые лучше чем кто-либо дают возможность понять происходящее в России, и в этом отношении они очень интересны». [27]

«Солоневичи присылают свою газету Его Величеству, что, по-видимому, доказывает их лояльность, но в тоже время по установкам они пока что не наши. Впрочем, многое является и заблуждением. Они стараются доказать, что в Р<оссии> жаждут войны, и это только может спасти положение. Против этого возражать не приходится, но это не значит, что мы сторонники интервенции. Вообще углублять этот вопрос я считаю скорее вредным, ибо не от нас будет зависеть, начать или предотвратить войну против России». [28]

Изо всех сил пытающаяся изобразить из себя «придворную» организацию Младоросская партия с ревностью следила за первыми успехами «Голоса России». Надо отдать должное: издательская деятельность у младороссов была поставлена на высоком уровне, и любых потенциальных конкурентов ожидал «ласковый прием» вне зависимости от географии. Тем более, напомним, предложение «второсоветчиков» о сотрудничестве, сделанное еще в Финляндии, Иван Солоневич отверг. Надо же было как-то отвечать. И младороссы ответили.
В сентябре 1936 г. С. Попандопуло в той же «Бодрости» публикует памфлет «Повторение пройденного», [29] в котором утверждает, что ничего нового о советской России Солоневичи не сказали, что все это давно известно эмигрантам. Довольно-таки многочисленные печатные органы «второй советской» партии столь же бодро подхватывают почин. Наконец, весной 1937 года в издательстве вышла и отдельная пропагандистская брошюра Бориса Чернавина, посвященная братьям Солоневичам. [30]

Не обходит своим вниманием автора «России в концлагере» и демократический орган печати, «Новая Россия» под редакцией А. Ф. Керенского. В одном из номеров помещаются сразу две статьи о «Голосе России» – профессора В. В. Чернавина, предшественника Солоневичей по побегу, и самого Керенского. [31] Обе статьи Иван Солоневич воспроизводит в своей газете и на обе отвечает.

В числе «Горестных мыслей» (так озаглавлена публикация в «Новой России») В. В. Чернавина были и такие:

«Я во многом не приемлю Солоневича: для меня неприемлемы резкий полемический тон его газеты, часто личная полемика (что по-советски называется «склоку разводить»); неприемлемы его приемы – опубликование частного письма, для такого опубликования не предназначенного; непонятно его личное раздражение против газеты «Последние Новости», которая оказала ему такую огромную помощь, печатая более года его фельетоны, благодаря чему он и получил известность в эмиграции; но для меня нет сомнения в том, что факты советской действительности Солоневич сообщает добросовестно и освещает отношение русского населения к советской власти правильно.
Я не разделяю и монархических убеждений Солоневича, не думаю, чтоб в России монархические тенденции могли иметь успех, но его отношение к русскому народу и ненавистной советской власти для меня ближе, чем отношение многих демократических деятелей, знающих советскую Россию только по печатным материалам. Думаю, что и находящиеся сейчас по ту сторону границы «трудящиеся» поймут гораздо легче Солоневича, чем эмигранта, примирившегося с советской властью».

Керенский пошел дальше и разразился объемной статьей, из которой приведем пространную выдержку.

«Что делать? – восклицал Александр Федорович. – Прежде всего хотя бы намек на этот вопрос хочется найти, когда читаешь «Голос России», газету, издаваемую и созданную братьями Солоневичами, последними по времени героическими беглецами из ада концлагерей.

«Голос России» – это уже не голос из России. Это не личный рассказ и не пересказ чужих настроений, это политическое дело от имени России.
В своей статье проф. Чернавин – сам написавший замечательную книгу о рыболовном промысле в концлагере – совершенно прав: братья Солоневичи дали одну из самых жутких фотографий СССР. Какой бы «черносотенный» налет не накладывали на эту фотографию политические писания И. Л. Солоневича – правда остается правдой, и мы никогда не забудем, что пережили сами авторы, прежде чем начать свой орган в Софии.

Но зачем этот орган нужен? Конечно, не только и не столько для того, чтобы в совершенно свободных условиях продолжать печатать живые снимки с с о в р е м е н н о й России. Кроме правды о Р о с с и и, у «Голоса России» есть политическая цель. «Единственная эмигрантско-политическая цель газеты – это, если удастся, хоть как-нибудь сгладить ненужные и часто бессмысленные раздоры в национальном лагере эмиграции. Именно в национальном. Те люди и те течения, которые активно делали революцию и которые до сего времени не нашли вне себя повода и внутри себя мужества в этом честно раскаяться – нам не по пути и разговаривать нам с ними не о чем».

Вот вам и «Голос России»! Голос прошлой дореволюционной России! В революции нужно, оказывается, каяться. <…>

Разве, промучавшись девятнадцать лет большевизмом, нельзя было понять, что взрыв распутинской монархии и все последовавшие после этого события революции в какой-то только очень малой степени зависели от доброй воли «Шульгина» и злой воли «Керенского»? Какое значение тут может иметь покаяние и перед кем? И опять, по слову самого же И. Солоневича («Голос России», № 5) – его газета осталась верна «трагической и проклятой нашей традиции ставить интересы группы, партии выше интересов России».

Весь огромный, исключительной ценности материал о современной России пойдет на службу ветхим, изношенным эмигрантским – да и то еще очень провинциальным – идейкам времен первых лет гражданской войны, недоброй памяти Освага, да бурцевского «Общего Дела» 1919-1920 гг. Никакой стаж концлагерей и побегов нас не убедит – народная, крестьянская Россия никак в революции не кается, вернуть царя и помещиков не хочет и их не пустит. Значит, нужно искать спасения на новых путях. А этих путей газета, называющая себя «Голосом России» – не знает.

Эмиграция и без этой газеты знала, что в России среди прочих сохранились поклонники довоенного «Нового Времени» или «Голоса Москвы», сохранились и рыцари «Белой мечты» и даже «верноподданные своего Государя». В данном случае удивительно только, что такая идейная ветхость оказалась совместима с таким буйным расцветом жизненных сил, с такой способностью зорко видеть и талантливо писать.

И нужно совершенно искренне сказать: несчастье в том, что «Голос России» голосом России не оказался и политически не только нам всем ничего нового не сказал, но еще и захотел повернуть «национальную» эмиграцию лет на 15 назад. Опоздание немалое; пожалуй, непоправимое».

На подобные публикации Иван Лукьянович, по своему обыкновению, отвечает подробно и вдумчиво. Но если с Чернавиным, в силу общей судьбы, обходится мягко, в очередной раз приглашая его писать для «Голоса России», то Керенского бьет нещадно:

«Ваши, Александр Федорович, установки гораздо более ветхи, чем мои: за годы революции вы ничему не научились, я кое-чему подучился: отсюда и «зоркость глаза». Идея монархизма может быть и ветхая идея – действительно ветхая – такая же ветхая, как идея собственности, Родины, Семьи, как идея Бога.

Все, решительно все, что только можно было сделать в разрушении, в революции, в отрицании этих «ветхих идей», уже сделано. Теперь возвращается ветер на круги своя… Теперь ветхость идеи – за Вами. А будущее – это мы. В а ш а революция дошла до предела. Дальше ей идти некуда. Еще некоторое время пооколачивается в кровавом нынешнем тупике – и рухнет в то, что Вы называете реакцией». [32]