И. П. Воронин, заместитель редактора газеты "Монархист", Санкт-Петербург

И. П. Воронин, заместитель редактора газеты "Монархист", Санкт-Петербург

«Россия в концлагере»: история одной книги

Антология так называемой лагерной прозы насчитывает сегодня сотни, если не тысячи, мемуарных и художественных произведений. На вершине этой скорбной пирамиды давно обосновались «Архипелаг ГУЛаг» А. И. Солженицына и «Россия в концлагере» И. Л. Солоневича. Первый – что называется, официально, вторая – более чем неформально. Солженицынский «опыт художественного исследования» получил заслуженное признание на всех уровнях, включая школьную программу, утверждаемую, как известно, министерством образования. А вот автобиографическим очеркам Солоневича повезло меньше, по крайней мере, до сего времени: ни миллионных тиражей, ни внимания критиков, вообще, по большому счету, никакого так называемого официального признания.

Меж тем история этой удивительной книги заслуживает отдельного исследования. Достаточно сказать, что среди восторженных читателей и почитателей «России в концлагере» были такие очень разные люди, как И. А. Бунин и Й. Геббельс, М. А. Алданов и Великий Князь Димитрий Павлович, В. А. Маклаков и И. И. Бунаков-Фондаминский, И. И. Сикорский и гр. Кайзерлинг. Современники И. Л. Солоневича оставили десятки свидетельств, не оставляющих сомнений: впечатление, вызванное его книгой, было сильнейшим.

Предыстория появления на свет «России в концлагере» такова.

После неудачной попытки побега из СССР в 1933 году, Иван Лукьянович, его сын Юрий и брат Борис Лукьянович попадают в лагерь в зоне Беломоро-Балтийского канала. История их пребывания за колючей проволокой и последующего побега – через границу в Финляндию, и составила основное содержание «России в концлагере». Однако, если бы Иван Солоневич, как и его предшественники, перебежчики и мемуаристы, ограничился описанием лагерных ужасов, книга не имела бы столь шумного и заслуженного успеха. Она, возможно, вообще не состоялась бы.

Еще сидя в карантине в финской политической полиции у И. Л. Солоневича возникает мысль – написать… небольшую брошюру. Через несколько дней после перехода границы, получив разрешение написать письмо жене Тамаре Владимировне (она годом раньше легально выехала в Германию, заключив фиктивный брак с иностранцем) он сообщает в нем: «…это карантинное время я использую для работы над брошюрой о концлагерях в СССР. Думаю издать ее в Гельсингфорсе и думаю, что она будет интересна: свежий материал на свежую тему. Спишись с Рениковым… и поговори в Берлине насчет издания, условий, гонорара, переводов и т. д., размер 2–3 печ. листа». [1]

Первые очерки, наброски будущей эпопеи, сделанные еще до настоящего обретения свободы, Иван Лукьянович вскоре вынужден был переосмыслить.

Вот как он вспоминал обстоятельства работы над книгой уже после Второй мировой войны: «…я ухватился за иностранную и эмигрантскую литературу об СССР. В Гельсингфорсе была очень культурная русская колония. В университетской библиотеке можно было достать почти все о России и СССР. И все то, что я прочел, как-то изменило мои литературные планы. Еще сидя в полиции, я начал писать «Россию в концлагере», рассчитывая на брошюру страниц в сто. Вместо нее вышло два тома. Предшествовавшая литература об СССР меня как-то не устраивала. Почти все, что было написано с, так сказать, контрреволюционной стороны, было фактически правильно. Фактически правильными были разоблачения о страшном режиме Соловков, о пытках и казнях, о терроре, о голоде. Все это было верно, но все это было не все: под страшным давлением террористического аппарата советов шла какая-то иная (выделено Солоневичем – И. В.) жизнь. Если был террор, то были и поводы для террора: никакое ведь правительство не станет организовывать террор исходя из чисто садистских соображений. Если было «действие» террористического аппарата, то ведь было и какое-то «противодействие» ему, иначе террор, исчерпав и истребив своих «классовых врагов», погас бы просто за отсутствием горючего материала, уперся бы в тупик. Но годы шли, и террор все усиливался и усиливался – процесс, который продолжается и до сих пор. Но если усиливается террор, то это может означать только одно: усиливаются факторы, вынуждающие власть к террору». [2]

Зиму 1934-1935 года трое Солоневичей проработали грузчиками в Гельнгфорском порту. По вечерам Иван Лукьянович выкраивал время для «России в концлагере». Автор прекрасно отдавал себе отчет в том, что по страницам будущей книги как по следам его пребывания в лагере ГПУ достаточно легко может вычислить невыдуманных героев. И, несмотря на далеко не идеальные условия для писательского труда, И. Л. Солоневич переписывает большинство глав по несколько раз, а главы об активистах и интеллигенции, аппарате власти – даже по семь раз. [3]

«В Гельсингфорсе тяжело и душно, – вспоминал автор «России в концлагере» несколько лет спустя. – Нет не только организации, но нет и интереса. Грузим мешки и бочки. Я карандашом пишу свою «Россию в концлагере». Чернавины (супруги Чернавины бежали из СССР в начале 1930-х, оставили воспоминания, издававшиеся на иностранных языках. Недавно благодаря стараниям их сына мемуары вышли на русском языке отдельным изданием. – И. В.) уговаривают: «Ради Бога, не связывайтесь с эмиграцией: заест и продаст». Недавно от Татьяны Васильевны я получил письмо: «Ну что, не права я была, Иван Лукьянович?» <...> Письма в «Возрождение» и полное молчание в ответ. Писал Ренникову, Алексееву, Гукасову – ни звука. Дорога в «Последние Новости». Куда же больше деться, о Господи? Чья-то свирепая цензура. Постепенно дохожу до бешенства. Но куда деться? Где рассказать зарубежью о России? «Возрождение» молчит, «Последние Новости» ставят рамки. Куда деться? Пробиваюсь в иностранную печать». [4]

С 20 января 1935 года по 22 марта 1936-го («№№ 5050-5477) в «Последних Новостях» вышло 118 очерков под общим названием «Россия в концлагере». Успех был оглушительным.

Младший брат писателя, и сам тоже писатель, Борис Солоневич свидетельствует: «Позже Милюков признавался, что по средам и субботам, когда шла фельетонами книга Ивана, тираж газеты поднимался на 7–8.000 экземпляров». [5]

Эту информацию косвенно подтверждает и представитель либерального лагеря. Известный эмигрантский литературный критик Василий Семенович Яновский вспоминал в своих мемуарах: «…когда в эмиграции появился очень талантливый журналист правого толка, бывший сотрудник «Нового Времени» Солоневич и описал сплошной советский балаган, «Возрождение» вернуло ему рукопись, не оценив по достоинству этого замечательного произведения: книга, разумеется, была принята «Последними новостями» и печаталась там из номера в номер, повышая тираж демократической газеты». [6]

«Россией в концлагере» зачитывались и неравнодушные к событиям на Родине рядовые эмигранты, которых очень скоро Иван Лукьянович выведет в собирательном образе «штабс-капитана», и профессионалы литературы, и представители аристократии, и члены Дома Романовых. В письме к В. А. Маклакову 6 марта 1935 года другой бывший царский дипломат Е. В. Саблин сообщает: «Мне пришлось присутствовать при разговоре Дмитрия Павловича с г. Дафф-Купером, товарищем канцлера казначейства. <…> «Думаете ли вы, что Сталин крепок?» – спрашивает Купер. – «Спросите об этом вашего посла в Москве и затем скажите мне», - отвечает Дмитрий Павлович с усмешкой. И тут же с большим умением начинает пересказывать введение к статьям Солоневича в «Последних новостях». [7]

Уже упоминавшийся критик В. С. Яновский приводит такую восторженную характеристику, прозвучавшую из уст И. И. Бунакова-Фундаминского: «Кстати, о Герцене... Фондаминский преклонялся перед этим великим эмигрантом и горевал, что в нашей среде «Герцена не оказалось». Когда появился Солоневич со своим первым романом-хроникой, то Илья Исидорович, любивший спешить, сразу заявил:

- А Герцен-то появился у них!

У «них» значило у крайне правых, против которых у Фондаминского не было слепой злобы: он готов был спорить с любым честным врагом». [8]

Настроение самого Солоневича в это время омрачалось совсем не свойственным ему пессимизмом. Один за другим следовали отказы иностранных издательств, и все примерно по одной причине:

«Над «Россией в концлагере» какое-то заклятье. Из Америки Дон-Левин пишет, что ничего не выйдет. Мистер Никербоккер утверждает, что сама тема стара и неактуальна. Тамочка (супруга И. Л. Солоневича Тамара Владимировна – И. В.) в Берлине обивает пороги издательств, и всюду тот же ответ: «Да сколько уж раз об этом писали!» [9]

Прорыв произошел с неожиданной стороны. Одновременно с окончанием печатания очерков в «Последних Новостях» в марте 1936 года «Россия в концлагере» выходит отдельным изданием. И, что удивительно, сначала на чешском языке (Ivan Solonevic. Rusko za mrizemi / prel. L. Ptacek. Praha: I.L. Solonevc v komisi redakce Praporu Ruska 1936. 333 s. 1. vyd.). Но все-таки благодаря русскому издательству «Знамя России». Оно существовало в Праге при одноименном журнале (1933-1939, раньше – Вестник Крестьянской России – Трудовой крестьянской партии).

Чешскую публику потрясли, в первую очередь, масштабы репрессий. В статье «Юбилей «Русской акции» Евгений Вербин пишет: «В 1936 году на чешском языке, раньше, чем на русском, английском, немецком, вышла книга Ивана Солоневича «Россия в концлагере». Ее автор, советский спортивный журналист, осужденный ГПУ на восемь лет лагерей и сумевший в конце концов бежать заграницу, за 35 лет до Солженицына создал потрясающий документ, не уступающий «Архипелагу ГУЛАГ». Не менее шестнадцати миллионов узников в тысячах сталинских концлагерей – как бы население всей Чехословакии! - представить себе такое и переварить обществу было трудно». (Материал размещен на интернет-сайте чешской компании «Словен», занимающейся помощью в адаптации нынешним русским эмигрантам. http://www.sloven.ru/read.php?article=53 Взято 23 апреля 2004 года).

Второе (дата выхода не известна) и третье (сентябрь 1936 года) чешские издания последовали незамедлительно. Информацией о тиражах мы, к сожалению, не располагаем. К этому же времени Национально-Трудовой Союз Нового Поколения (НТСНП) подготовило и издало первый том «России в концлагере» на русском языке.

Необходимость отдельного книжного издания подчеркивали многочисленные положительные отзывы в русских эмигрантских периодических изданиях. Тон задавали газеты и журналы правого толка, отдававшиеся на перепечатки из книги иногда целые полосы.

«…очерки «Россия в концлагере» и статьи в «Современных Записках» носят отпечаток несомненного таланта и отличаются редкой ясностью и искренностью, – писал «Вестник Общества галлиполийцев». – И такой обезоруживающей подлинной жизненной правдой, что до сих пор ни один «эволюционист», ни один соглашатель не осмелился выступить печатно с возражениями или опровержениями.

Солоневичу удалось в блестящей литературной форме показать нам черты антикоммунистической России, до сих пор не сложившей оружие и продолжающей борьбу за освобождение». [10]

«С захватывающим интересом читаются очерки И.Л. Солоневича… - вторит журнал «Часовой». - Мы уже не раз ссылались на них и говорили, что, пожалуй, за последние годы его свидетельство о советской действительности – лучший вид антибольшевицкой пропаганды. Как живые, проходят перед нами типы несчастных, замученных русских людей, подлецов-рабовладельцев и приспособляющихся подхалимов. Нужно было бы это все рассказать иностранцам. Неужели же не найдется в эмиграции денег на перевод этого издания на французский язык. К тому же это издание, безусловно, себя окупило бы...». [11]

В то же время и один из лидеров левых П. Н. Милюков публично признавал, что очерки Солоневича «блещут… выдающимся талантом». [12]

Естественно, что новопоколенцы, готовившие первое книжное издание «России в концлагере», старались подогреть интерес публики. Уже в мае 1936 года их союзная газета «За новую Россию» публикует информации о готовящемся издании книги Солоневича. [13] А по выходе «России в концлагере» из печати пошли рецензии. Одна из самых объемных – статья Владимира Дмитриевича Поремского (тогда – руководитель Французского отдела, в 1955-1972 – Председатель НТС), опубликованная в журнале «Часовой» в ноябре 1936 года. [14]

Наконец, нельзя не привести выдержек из послесловия к книге, коллективным автором которого является Издательство исполнительного бюро НТСНП:

«Мы издали эту страшную книгу. Пусть пройдет она по всему русскому зарубежью, расскажет о муках и страданиях нашего народа.
Мы все о них знаем; видели, многие испытали сами, слышали с содроганием, прочитали не одну уже потрясающую повесть. Но да заглянем еще и еще раз в эту бездну. Пусть новая книга поставит еще и еще раз перед нашей совестью вопрос: «что делать? И можно ли ничего не делать?».

Мы знаем, что тот, кто прочтет книгу «Россия в концлагере», уже не посмеет лицемерно сказать: «мы ничего не можем». Он сам поймет, что мы обязаны делать больше, чем можем.

Первое издание первого тома разошлось, еще не выйдя из-под печатного станка. Многие прочтут правдивые рассказы И. Л. Солоневича. Прочитав его, и колеблющиеся и сомневающиеся должны будут понять (если они добросовестны), что в обстановке гнусного насилия, издевательства над человеком, попрания прав и свободы народа, родится не «новый мир» – происходит развращение народной души, физическое уничтожение нации. Как она отвечает на это, говорят растущие «концлагеря».

За колючей проволокой всероссийского концлагеря слабеет народная мощь, чахнут остатки нашей интеллигенции, находит безвременный конец российская молодежь.

<…> Россия борется – об этом свидетельствует существование концлагерей». [15]

НТСовец Ростислав Владимирович Полчанинов, дошивший до наших дней, вспоминает: «Быт в Советском Союзе мы изучали по материалам Солоневичей и по анекдотам из «Крокодила», конечно, с соответствующими пояснениями. Да, живя в свободном мире, трудно было представить себе советскую жизнь с ее коммуналками, отсутствием частной торговли, доносительством, соцсоревнованиями и прочими прелестями социализма». [16]

Два первых двухтомника «России в концлагере» на русском языке расходились стремительно. Хронологию можно проследить по объявлениям, публиковавшимся в издании Солоневичей «Голос России».

1936 г., 25 августа: первый том вышел из печати и есть в продаже, второй выйдет к 15 сентября.

15 сентября: 1 том исчерпан, 2 выйдет на днях, на второе издание принимаются заказы.

13 октября: вышел и есть в продаже 2 том, 1 том во втором издании выйдет 15 ноября.

24 ноября: вышел 1 том во втором издании.

1937 г., 5 января: вышли оба тома во втором издании.

30 марта: осталось ограниченное количество экземпляров обоих томов второго издания.

Первый том первого издания вышел тиражом 1000 экземпляров, предварительных заявок было 600. Скорее всего, второе издание имело тот же тираж.