ОТ ОШИБКИ К ПРЕСТУПЛЕНИЮ
«Голос России как-то постепенно стал оправдывать это самоувольнение в запас. Наличие пассивной любви к Родине стало считаться достаточным основанием для самоуважения и даже некоей гордости. Неудовлетворенная пассивность и отрыв от русского строя этих «штабс-капитанов» были оценены газетой, как естественная и справедливая реакция на «неспособность вождей». «Голос России» не спросил этих одиночек: «Ну, а вы-то что сделали за это время для русского дела?»… Газета погладила их по полудезертирской шерстке, устроила перекличку, похвалила за любовь к Родине и обрадовала их признанием «единства мировоззрения», словно бы есть принципиальная разница в политических взглядах Абрамова, Туркула, Семенова, Георгиевского и Солоневича!…
Брошенное в обиход удачное словечко «штабс-капитан» в начале было определением «среднего человека» – крепкого белого эмигранта, человека долга и действия. Но большая часть таких «штабс-капитанов» уже работала в своих организациях и делала свое дело. Они имели свое руководство, свои планы, свои методы. Им указаний «Голоса России» для работы в эмиграции не было нужно. Им нужен был рапорт о России, и они глубоко ценили и ценят точки зрения беглецов «оттуда» на работу эмиграции в России будущего. Но и к рапорту, и к «точкам зрения» они сохраняют известное критическое отношение и не склонны принимать все на веру.
Иное дело с «штабс-капитанами», возведенными в это почетное звание непосредственно из рядов «уклонявшихся». Вызвав их интерес к себе, газета начала притягивать их к реальной работе для России. Но вместо того, чтобы твердо и сразу же указать им, что русские строи имеются везде, и что их долг, не мудрствуя лукаво и не разыгрывая из себя непризнанных вождей, влиться туда и взяться за простую черновую работу, газета этих диких «штабс-капитанов» сделала в своих собственных глазах красой и гордостью эмиграции, ее лучшим слоем. И пользуясь отрывом этих «уклонявшихся» от эмиграции, газета постепенно оправдала причины этих уклонений, создала своеобразное движение под собственным протекторатом и теперь, наконец, бросила их на борьбу со старыми эмигрантскими организациями. {11}
Это явилось уже не ошибкой, а преступлением против русского дела.
Люди с ущемленным самолюбием, с гипертрофированным самомнением, люди, получившие моральное оправдание своей «неудовлетворенности» и «самодемобилизации», были собраны в какую-то силу и были противопоставлены тактически, а потом и организационно, тем строям, которые давно и честно работали без отпусков и увольнений на многих участках русского фронта. Эти явления, правда, часто происходили стихийно, даже без указаний «Г. Р.», ибо резкая критика газеты давала этим людям моральную поддержку в их нападках и попытках борьбы со «старьем», «обломками былых поражений», с «бессилием бесчестных верхов», ну и прочее.
Должен честно признать, что к этой «революционной тактике» и я в свое время приложил свою руку. Некоторые мои статьи – «Тоска по приказу», «Берлоги штабс-капитанов» и др., некоторые стороны моей деятельности в Брюсселе – все это моя несомненная ошибка и вина.
Правда, я с некоторым удовлетворением могу сказать, что не позволил себе никогда перейти границы корректности, обязательной, на мой взгляд, между белыми русскими эмигрантами, при всем различии их тактических методов. Но даже это не снимает с меня какой-то доли вины перед эмиграцией.
Сознание этой вины и заставляет меня признать, что вся эта тактика была вредна и главное несправедлива. Тысячи людей, и после гражданской войны отдававших свои силы и свою энергию русскому делу, которые не «спали» и которых не надо было «будить», все они были задеты и неверной оценкой «уклонявшихся» и этой мобилизацией последних для борьбы – не столько за Россию, сколько практически для борьбы с ними, неизменно стоявшими в строю.
Это был первый удар по чувству справедливости русского белого эмигранта, постаравшегося найти себе применение и на мирном эмигрантском фронте. Этот удар ощущался вначале полусознательно, туманно. Чувствовалось – «что-то не то». Какая-то «не та» линия… «Голос России» и «Солоневичи» стали как-то не вполне своими, отходящими в сторону… {12}
УДАРЫ ПО СВОИМ
Это ощущение окрепло после того, как ясно определился перелом отношения газеты к эмигрантским организациям и их руководителям, после того, как блестящий полемический талант Ивана Лукьяновича стал больно и, главное, оскорбительно бить во все стороны, перейдя с врагов на тех, кто, казалось бы, должен был считаться друзьями. Удары по ген. Зинкевичу были восприняты массой галлиполийцев, как косвенные удары и по ним, оскорбления проф. Георгиевскому – каждый новопоколенец принял в какой-то мере и на свой счет. Травля ген. Архангельского – задевала достоинство всех военных вообще.
Нам всем нужна дружеская критика. Откровенные указания друга ценнее, чем льстивые похвалы врага… Эта моя брошюра ведь тоже критика и, конечно, критика друга. И я стараюсь, чтобы эти страницы не ударили никого по самолюбию и по нервам… Без такого условия критика всегда перейдет в уязвление, в обиду, и, наконец, в травлю. Так случилось и с Иваном Лукьяновичем. Та доля справедливости, которая была в его высказываниях – не достигла цели. Форма, в которой она преподносилась читателям, отталкивала подавляющее большинство серьезных, вдумчивых друзей и радовала только «уязвленных» и врагов нашего дела. Вместо того, чтобы заставить задуматься над этой долей справедливости – часто бывало, что И. Л. достигал обратного – вызывал симпатии к тому, кого он стал травить и сплачивал массу около тех, кого он резко оскорбил (пример – Болгарский РОВС).
Мало того, задев эмоционально людей и организации, И. Л. отрезал возможности обсуждения в дальнейшем необходимых реформ и перемен. Результатом его оскорблений явилось усиление статики, а не стремление к динамике… Теперь уже ясно – все, буквально все советы И. Л. будут приняты в штыки (см., например, две резких статьи об И. Л. и его отзывах в обычно спокойной газете НТСНП «За Родину» № 79, 15-4-39).
Постепенно получилось, что эти прицелы ударов по людям, стоящим в русском строю, решительно оттолкнули симпатии тех, кто раньше за яркой формой статей еще не ощущали политически вредной ориентировки. Когда удары полемического бича стали ложиться уже не только на Кускову, Милюкова, Казем-Бека, но и на лиц и {13} имена, связанные с белыми эмигрантскими строями, когда не осталось почти никого, по ком не ударила бы сатира И. Л., куда не брызнул бы яд насмешек газеты, - вот тогда поднялся во весь рост мучительный и негодующий вопрос: зачем это нужно?
ДАЛЬШЕ – БОЛЬШЕ
На болезненную почву этого недоумения, этого мучительного вопроса продолжали капля по капле падать тяжелые впечатления от непрекращающихся щелчков, щипков и ударов полемического пера И. Л. Публицист стал все больше уступать место полемисту. Шутливый тон стал все больше превращаться в язвительный, а потом и прямо в оскорбительный. Прицелы насмешек стали переводиться все выше и ближе, пока, наконец, не создалось положение, когда почти все и вся прошли под бичом пера И. Л. и никто, даже близкие друзья и брат не были гарантированы от того, что в каком-то очередном номере, в случае несогласия с мнениями И. Л., на него не обрушится со всем уничтожающим блеском град насмешек и издевательств.
Эти насмешки были тем более опасны и болезненны, что они подавались с таким талантом и такой внешней убедительностью, что только опытные журналисты и вдумчивые читатели за внешним блеском формы могли различить и неверные установки, и подтасовку, и ошибки, и утрировку. Мало кто мог правильно оценить политически вредное влияние ряда статей, несмотря на всю их внешне убедительную и привлекательную форму. А сколько менее опытных читателей принимали и принимают слова Ивана Лукьяновича на веру и уносят в душе разлагающий яд его насмешек?
Примерами такой вредной полемики можно было бы наполнить страницы. Мне лично, как одно время соредактору газеты, это было бы особенно легко, но я воздержусь от таких операций широкого масштаба. Возьму только несколько самых бьющих в глаза примеров:
ТАКТИКА УДАРОВ
Выпады в сторону отдельных членов Династии не раз и не два переходили в форму косвенных оскорблений. Династия, которую «Возрождение» объявило «вне обстрела», оказалась под ударами {14} иногда справедливой, но еще чаще оскорбительной критики «Голоса России». В результате Династия отвернулась от газеты, как от возможного союзника в борьбе за русское дело, ибо от «Голоса России» в любой неожиданный момент можно было опять и опять ждать самых крайних и неожиданных выпадов, ликвидирующих возможность совместной работы.
Я сильно сомневаюсь, чтобы эмигрантским периодом деятельности И. Л. Солоневича был подготовлен успех его работы с Династией в будущей России…
Касаясь выпадов против Династии, старый преданный друг газеты Н. Цион писал (№ 97):
… Болезнь печени – печальное явление. Но еще печальнее, когда ваша желчь начинает обливать «святая святых» многих ваших читателей. Хватать за горло присуще советским рвачам, но не белым штабс-капитанам… Семью Солоневичей – «Россия сердцем не забудет». Но «Голос России» никогда уже в будущей России не будет занимать того места, какое бы ему принадлежало по праву, не будь этой травли…
Это было очень горько, но, к сожалению, очень верно сказано…
А кто не помнит траурной рамки в газете после гибели Т. В. Солоневич и Н. П. Михайлова, в которой было сказано, что Династия была обязана произнести слова соболезнования? Этот бестактный жест дал резко понять всем, что с нервным равновесием И. Л. дело обстоит совсем плохо…
Все последующее показало, что потеря равновесия превратилась в хроническое явление…
Внимательные читатели помнят, вероятно, и ту презрительную оценку, которую дала газета (№ 3) закончившемуся в прошлом году Церковному Собору («никакого горенья не оказалось» и пр.). Это была уже явно выраженная «критика ради критики». Когда Собор уже закончился, зачем и кому надо было принижать его значение, пусть даже политическое?
А какие характеристики вырываются в последнее время у И. Л. по адресу всей эмиграции вообще?
Неужели у русских людей в рассеянии окончательно выветрился уже не героизм, а самое простое мужество? Смотрели люди в глаза смерти, а теперь не имеют мужества посмотреть в глаза фактам… (№ 12). {15}
Как видите, человек, пробывший в эмиграции только около 4 лет, берет на себя смелость квалифицировать всю эмиграцию. И если точка зрения эмиграции не сходится с его точкой зрения, то, конечно, не И. Л. ошибается. Нет – он несомненно прав, а вот эмиграция – трусы или «безмозглое стадо».
Эту несколько упрощенную точку зрения очень художественно описал Куприн в своем «Поединке». Помните, когда Ромашов скомкал церемониальный марш своей роты, то полковник Лех сказал ядовито:
- Ото… Уся рота идет не в ногу… Один подпоручик идет в ногу!…
Как эта фраза теперь подходит к Ивану Лукьяновичу и его мнениям!…
* * *
Посмотрите дальше на категоричность этих мнений:
Генеральские денщики эмиграции… у которых, если и были когда-нибудь мозги, то сейчас их не разыщет никакой ни химический, ни даже математический анализ… (№ 21).
Теряется вера в элементарный разум и элементарнейшую совесть уже не только верхов нашего Зарубежья… Это симптом морального и умственного разложения всей эмигрантской толщи (№ 21).
И опять видите ли, «уся рота» – десятки тысяч человек – идут не в ногу, один Иван Лукьянович прав… Вот и была помещена фотография банкета – собрания русского офицерства в Софии – с объяснениями – «это позор!». Говорят, на банкете было около 700 офицеров – по кличке И. Л. – «генеральских денщиков».
Я должен прямо сказать, что если бы я был в Софии – я лично присутствовал бы на этом банкете и, если бы думал, что выражение соего сочувствия нужно ген. Абрамову, - пожал бы ему руку в знак своего уважения.
За эти слова и я могу попасть в «безмозглое стадо денщиков их превосходительств»… Ну, что ж делать, если только Иван Лукьянович «идет в ногу», а все остальные…
Неудивительно, что при таком отношении к массе эмигрантов естественно вытекает и унизительный и неверный анализ («Отчего мы бессильны» (№ 20): {16}
1. Ни одна национальная организация зарубежья денег не имеет вовсе.
2. Ни одна национальная организация не имеет никаких или почти никаких политических, организационных или агитационных кадров.
3. Ни одна национальная организация не имеет точно сформулированной творческой идеи – идеи восстановления России…
До чего же это категорически! Из поля зрения И. Л. почему-то уплыли такие крупные организации, как НТСНП, русские фашисты и РОВС, про который в № 103 – то есть, несколько месяцев тому назад (июнь 1938), он сам же писал:
В сводке тех организаций, с которыми можно говорить в связи с перспективами Национального Центра… на первое место нужно, конечно, поставить РОВС. РОВС располагает наиболее надежными кадрами, проверенными за 15 лет его существования… Никак не нужно мешать РОВС-у…
Сейчас, как знают читатели «Н. Г.», оценка РОВС-а другая. Позволительно спросить – разве И. Л. узнал за это время в Германии нечто иное, меняющее в корне его старую оценку? Что это – странная эволюция политических взглядов? Или это просто вопрос срыва явно больных нервов и номера ноги, утром первой вставшей на пол?…
А возьмите другие организации, даже самые близкие. Разве они избежали уколов?
Вот вам, например, анализ программы русских фашистов:
Несколько сложнее обстоит дело с русскими фашистами… Их политическая программа списана с чужого плеча… По бессмертным заветам великого идеолога Тришки этот кафтан кое-где на несколько пунктов урезан… Вот вам и программа… (№ 20).
Не правда ли, как дружески и объективно сказано?
А вот о программе НТСНП:
Грустная программа… Не программа, а некое беспозвоночное животное… (№ 24).
С. Л. Войцеховский в «Часовом» посвятил серьезной критике этой программы, - а она событие в нашей жизни, - несколько страниц. А И. Л. бросил только несколько фраз презрительного тона. И тут же брызнул насмешкой в сторону значка НТСНП:
Нелепая петлюровская комбинация из трех пальцев. {17}
Но ведь этот значек носят на груди многие сотни молодых людей, крепких борцов за русское дело! И программа их – это им символ веры – хороший ли, плохой ли – но который имеет право требовать, чтобы к нему отнеслись без балаганной критики. Чувство достоинства есть у всех русских. А у молодежи же оно в особенности обострено. Зачем бить по этому достоинству? Что дают такие удары, кроме плохого?
Разве в результате такой презрительной критики будет изменена программа или значек? Разве не вызовет эта бестактность глубокой обиды у многих сотен русских людей?….
Вы начинаете понимать, читатель, разлагающую, а не созидательную, силу яда критики газеты?
